— Хочу предложить эксперимент. Приходилось ли вам брать парное интервью?

Так начался разговор с сотрудниками Центра практической психологии, специального образования и охраны здоровья института Надеждой Анатольевной Алексеевой и Кристиной Игоревной Викторовой.

Этот центр занимается научно-методическим обеспечением деятельности специалистов службы сопровождения, проводит курсы повышения квалификации для социальных педагогов и педагогов-психологов, учителей-логопедов и дефектологов и развивает психолого-педагогические компетенции педагогов всех предметных областей.

А еще сотрудники центра стараются смотреть на проблемы как на задачи, видеть систему школьного образования с двух сторон. Понимают, с какими трудностями сталкиваются и дети, и педагоги. Понимают и стараются предлагать решения.

В результате получилось вот такое парное интервью, когда на одни и те же вопросы отвечали два человека, каждый по-своему и все-таки вместе.

Но обо всем по порядку.

Надежда Анатольевна, знаю, что вы с детства мечтали стать учителем, почему?

Н: Лучше сказать, что мой выбор был предопределен семейными преданиями. Я родилась в День учителя, в первое воскресенье октября. Акушерка, которая принимала роды тогда сказала маме: «Еще одна учительница родилась». С детства эта история жила рядом. Это пересказывалось, обрастало подробностями, потом во всех играх мне доставалась роль учительницы.

Был момент, когда я взбунтовалась и захотела стать экспертом-криминалистом. Мне тогда нравилось читать про милицию, наблюдать в фильмах, как определенные исследования помогают распутать сложные дела. В Пскове тогда не учили на юристов, а мама испугалась отпускать меня в Ленинград. В результате — пединститут, специальность «русский язык и литература». Начала работать учителем, а потом появилась возможность пройти переподготовку по направлению «практический психолог».

Так сложились обстоятельства, и я благодарна им. Ни о чем не жалею. Это реально интересно соединилось: если читаешь хорошие книги, то понимаешь и чувствуешь, что психология пронизывает всю жизнь. Хочется понимать больше.

Кристина Игоревна, по диплому ваша специальность называется «социальная работа». Мне кажется, чтобы после школы выбрать эту профессию и остаться в ней, нужно иметь определенную смелость. Почему все-таки социальная работа?

К: У нас в школе проводились профориентационные тесты, мой результат чаще всего был «Человек-Человек». Мне всегда была присуща позиция защиты, в школе меня называли «адвокатом», хотелось помогать тем, кто не мог за себя постоять. К 11 классу выбор встал между факультетом социальной работы и юриспруденции. Что я выбрала, думаю, понятно. Наши преподаватели называли нас «универсальными солдатами», потому что в программе была и педагогика, и психология, и еще много всего.

Социальная работа – это очень разноплановая профессия. И группа у нас была очень интересной, каждый пришел в эту специальность со своей историей. Соцработники взаимодействуют с разными категориями людей. В какой-то момент я поняла, что мне комфортнее работать с детьми, молодыми семьями. Первым местом работы стал Центр семьи. Очень важно, чтобы работа и внутреннее стремление совпадали. Тогда дело будет в радость.

Н: Как интересно совпало. Мой супруг меня сейчас иногда называет адвокатом. Говорит: «Ты можешь оправдать любого».

Как сейчас в школах обстоят дела с психологами, социальными педагогами?

Н: Есть большая необходимость в этих специалистах, есть постоянные потери кадров. К сожалению, некоторые психологи вынуждены брать педагогическую нагрузку, а психологию оставлять в качестве дополнения. Молодые специалисты приходят, но не выдерживают. Они движимы желанием работать с детьми, помогать им, но на них сваливается много другой работы: провести диагностику, посмотреть, как дети адаптируются в первом, пятом, десятом, а еще поработать с психологической готовностью к экзаменам в девятом и одиннадцатом классе. А еще здорово, если специалист успеет провести профориентационную работу, индивидуальные консультации. Еще в школу пришла инклюзия, а у детей с ОВЗ разные образовательные потребности. Они все нуждаются в психолого-педагогическом сопровождении. Это колоссальный объем работы.

К: С социальными педагогами ситуация более стабильная. Многие работают в одной школе десятки лет. Это классные специалисты, часто известные за пределами своей школы. Они пользуются авторитетом и доверием не только в образовании, но и в социальной сфере и даже среди сотрудников полиции. Потому что решая проблемы детей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, социальный педагог не может работать в одиночку.

Ситуация кажется тупиковой, какой выход может быть? Кто и как может помочь?

Н: Не будем здесь говорить о политике в области образования. Вся надежда на учителей. Подавляющее большинство среди них — классные руководители. Мы с кафедрой теории и методики воспитания считаем, что классный руководитель – это главная фигура в школе. Он первым может увидеть, что у ребенка есть трудности и проблемы. Мы в какой-то степени стараемся помочь именно классному руководителю, развиваем его психолого-педагогические компетенции. На курсах предлагаем актуальные темы для обсуждения, рассматриваем реальные ситуации из школьной жизни. Много рассказываем про особенности поколения Z – это люди, которые родились в начале 2000-х. А сейчас уже пора говорить про поколение «Альфа» — детей, рожденных после 2014 года. Они другие, они легко и быстро осваивают гаджеты. Они уже родились в мире, где все это есть, и им не с чем сравнивать. Учителю нужно меняться, учитывать это в работе, быть гибким и мобильным. Иначе неизбежны противоречия и конфликты.

Как вы советуете учителю выстраивать работу?

Н: Очень много про это говорим на курсах. В интернете полно публикаций, и научных, и популярных. О том, как должен измениться учитель, как он должен перестроить урок с учетом особенностей, присущих детям цифрового века.

На курсах опытные педагоги иногда воспринимают информацию в штыки, аргументируя тем, что их опыт и подходы проверены временем: «Знаем, что делаем, зачем нам меняться». И это тупик. В этом тупике часто оказываются и родители. Молодые учителя перестраиваются легче и лучше, но, к сожалению, они не все остаются в школах.

Для себя я поняла, что учитель – это человек, который просто искренне любит свою работу, делает ее с интересом каждый день и не жалуется. Нет, жалуется, конечно, но только иногда, а не постоянно. Ему интересно с детьми, которые все время разные. Он нацелен решать задачи, которые не из учебника, а из жизни. У меня практически все знакомые и подруги давно работают в школе. Да, они устают, но когда рассказывают о своей работе, об учениках, то у них удивительно светятся глаза. Другой работы им не надо. Они настоящие Учителя!

К: Мне кажется, чтобы уметь работать в такой профессии, где нужно взаимодействовать с клиентами, пациентами, учениками, нужно просто любить людей. Должен быть интерес к общению. Плюс важен момент принятия. Принимать людей такими, какие они есть.

Как педагогу не выгореть?

Н: А на этот вопрос лучше ответит Кристина Игоревна.

К: Я считаю, что каким бы ни был сейчас интересным и прогрессивным мир, в нем должны быть дисциплина и правила. Например, у всех педагогов сегодня есть родительский или рабочий чаты. На занятиях мы советуем: обязательно ввести правила работы в нем. До какого часа мы работаем и переписываемся, чтобы люди понимали, если вы не отвечаете – это не значит, что вы не хотите общаться и игнорируете, просто сейчас у вас есть другие дела. Эти правила важно проговорить, потому что можно это для себя решить, а другие будут не в курсе. Возможно, это все придется повторить несколько раз.

Также лучший способ от выгорания – интерес к жизни и хобби. Часто людям говорят, переключись на что-нибудь. Как? На что? И здесь важна роль родителей, которые в детстве должны показать ребенку многообразие того, чем можно заниматься. На собственном примере . Еще очень хорошо помогает спорт. Когда просят покричать в подушку, то это какой-то искусственный способ снятия стресса, а поиграть в волейбол или поплавать – более естественно. И состояние потом гораздо лучше.

С какими проблемами сталкиваются сегодняшние дети? Есть ощущение, что они сейчас достаточно осознанные и понимают, что помощь специалиста в некоторых ситуациях важна.

Н: У нас все равно слабо развита психологическая культура. Она развивается с 90-х годов, и тогда это было ново, интересно. Ко мне в кабинет в школе была очередь из старшеклассников, желающих поговорить. Они знали, что их выслушают, помогут, обеспечат конфиденциальность. Любому человеку важно быть услышанным. Потом эта история постепенно угасла.

Сейчас в школах тоже есть психологи, но дети и родители ищут психологической помощи в интернете. Пользуясь сложной ситуацией, не очень профессиональные люди предлагают свою помощь.

К: Людей сейчас очень легко поймать на удочку рекламы, они начинают посещать онлайн-занятия, марафоны . Ии это их погружает в депрессию еще глубже. Со своей стороны, мы стараемся это учитывать в работе. Прежде чем что-то рекомендовать педагогам, детям и родителям для использования какие-то материалы, сайты, проверяем на себе.

Н: Совсем недавно я столкнулась с тем, что в разговоре девочка-подросток очень точно нарисовала мне картину подросткового кризиса и назвала признаки суицидального поведения. Словами, которые повторяют точь-в-точь публикации в интернете. Я понимаю, где она все это прочитала, но не понимаю, что она испытывает в реальности. Возможно, она примерила на себя чужие чувства и убедила, что так действительно происходит. И это новый вызов нашему профессионализму. Как школьному психологу сегодня быть доступным и интересным детям в реальном пространстве? О чем говорить? Как?

У некоторых педагогов возникают трудности при взаимодействии с новым поколением родителей, как вы советуете быть в этих ситуациях?

Н: Сложности, действительно, есть. Многие педагоги любят вспоминать те времена, когда родители безропотно слушали учителя на родительских собраниях, а потом приходили домой и…. Сейчас тоже так бывает. Но бывают и другие случаи, когда родители не воспринимают педагога как безоговорочный авторитет, критикуют его и своими высказываниями настраивают ребенка против учителя. Не думая о последствиях таких отношений. Договориться семье и школе поможет метафора: ребенок – птица, одно крыло которой – это семья, а другое – школа. Когда одно крыло подбито, птица не сможет хорошо летать. Мы говорим о том, что школа должна быть открытым пространством, не надо закрываться от родителей. Все обсуждать, комментировать, предлагать родителям подключаться к решению проблем, вместе радоваться успехам.

К: Я, наверное, сама буду относиться к новому поколению родителей. И сейчас задалась вопросом. Чего я буду ждать от учителей моего ребенка? Объективности, тактичности, честности, доброжелательности, умения заинтересовать, удивить и вовлечь в познавательную деятельность. Выдвигая требования к учителям, я, в свою очередь, помню и о своей ответственности за воспитание ребенка. Работа между семьей и школой должна быть взаимной, а «не в одни ворота», тогда и результат не заставить себя долго ждать.

Недавно в центре произошли изменения. Вас объединили с Центром специального образования и охраны здоровья. Какие профессиональные задачи вы перед собой ставите?

К: Я не воспринимаю слияние двух центров как какой-то тяжелый процесс. Думаю, что людям, которые давно здесь работают, возможно, сложнее это принимать. Я работаю недавно, мне интересно участвовать в таком значимом событии, видеть, как это происходит. Понимаю, что при желании все преодолимо. Хочется, чтобы мы ощущали себя единым слаженным механизмом, выстроили общее информационное рабочее пространство и развивались в нем на благо педагогического сообщества.

Н: У меня есть мечта, чтобы больше инициативы исходило от самих педагогов, хочется работать, понимая их потребности и запросы. А инициативы не так много, как хотелось бы. Мы предлагаем, мы стараемся, мы придумываем, что еще может быть интересно. Хочется проводить такие курсы, чтобы у педагогов пробуждалась профессиональная рефлексия, чтобы им хотелось еще пойти поучиться, стать круче в своей профессии. А для этого надо лучше понимать самого себя в специальности.

Где вы находите вдохновение для работы?

К: Я люблю цветы. Дома есть приусадебный участок, я выращиваю на нем цветы. Пока что у меня нет огромного разнообразия, но я к этому стремлюсь. Любовь к цветам укоренилась с момента работы в цветочном магазине. Интерес к цветам у меня выражается и просто в просмотре каких-нибудь интересных сайтов, блогов на эту тему, где люди делятся своими красивыми снимками и секретами выращивания – это вдохновляет на новые эксперименты и действия. Если говорить о книгах, то читаю больше по работе. Сейчас «Умение убеждать». А еще вдохновение – это умение делиться информацией, поэтому важно учиться и наполнять себя новыми знаниями, чтобы оставаться интересным собеседником. Тем более в нашем институте есть с кем поговорить.

Н: Возможно, я покажусь кому-то наивной, но меня вдохновляет вера в людей. Не знаю, сдамся когда-нибудь или нет. Пока не сдаюсь. В своей жизни я повстречала очень много замечательных людей. И я искренне верю и знаю из психологии, что человек по природе хороший. Верю и знаю, что человек, пройдя испытания, совершив ошибки, не становится хуже, он становится мудрее и способен достичь вершин. С ним просто нужно поговорить.

У нас в центре сегодня работает замечательная команда, сотрудники ведут важные и актуальные направления. Мы сможем сделать много всего интересного и полезного для педагогического сообщества, а значит — и для детей тоже.

Опытные и молодые сотрудники центра интересны друг другу, учатся друг у друга. Целевая модель наставничества в действии. Все хорошо!

Беседовала Зоя Павлова